Комитасу понадобилось 6-7 месяцев, чтобы вернуться из-за границы. К тому времени он уже создал вокруг себя определенную славу и обаяние. Однако в Эчмиадзине были люди, которые не смотрели на монаха, певшего «яр» или «любовь» таким спокойным взглядом … В прессе была опубликована статья, в которой автор статьи под псевдонимом, говоря о Комитасе, заключает: «За три года нельзя научиться искусству обуви, а не музыке». Эта статья вызвала у Комитаса большое горе, как будто он не принял во внимание яд автора статьи.
Однажды к нему пришел Вртанес Папазян с невысоким толстым мужчиной. Комитас начал играть и петь некоторые из своих песен. Папазян взял свою скрипку и начал играть на курдском «Лур-да-лур». Комитас нечаянно взял у гостей белый листок и, глядя на Папазяна, слушал его музыку. Папазян играл с разбитым горем, теплым чувством.
«Как дела, Комитас? Понравилось?» – спросил Папазян, вынимая из груди скрипку.
Замечательный, понравился и полюбился, сейчас уменьшу, слушайте! Сказав это, Комитас взял со стола газету, сел за рояль и начал играть и петь «Лур-да-лур», которую только что записали на месте. Воспроизведение погоды было абсолютно правильным, дорогая. Папазян был просто поражен и поражен.
Комитас, ты это раньше записывал?
«Нет, я записал ее, пока вы играли», – сказал он, указывая на недавно написанную песню с кривыми линиями. Крикнул Папазян, резко взглянув на пришедшего с ним друга.
Разве не честно, бесстыдно публично критиковать Комитаса, не знакомясь с ним, не имея представления о его грации и способностях …
«Я тот бессовестный человек, Комитас. Прошу прощения за свою нечестность», – сказал незнакомец, покраснев, как краб, и протянул руки Комитасу.
Лицо Комитаса потемнело от неприятного ощущения, но за этой мгновенной темной тенью последовала широкая и яркая улыбка, он пожал раскрытую руку с детской забывчивостью и прощением.